Искусствовед Татьяна Батова написала статью, в которой выразила свой взгляд на работы Олега Вакулина и целую палитру чувств, полученных на выставке "Лицом к Лицу". Благодарим Татьяну за этот удивительный текст и предлагаем познакомиться с ним.

«Друзей моих прекрасные черты...»

Есть личности, которые не принадлежат самим себе, а принадлежат всем нам. У каждого из нас есть любимые артисты, поэты, художники. Я беру в руки томик стихов, и остаюсь наедине с автором, для меня теперь Он – друг, Он – мой. Вот и персонажи выставки «Лицом к лицу», кумиры ХХ века, всем нам известные, и в то же время у каждого свой Высоцкий, Окуджава, Сельвинский…

Художник Олег Вакулин – один из талантливейших среди огромной плеяды учеников Татьяны Сельвинской, которая всегда учит главному – не бояться брать самые сложные темы, не бояться смешивать краски, не бояться быть искренним.

Впервые художник представляет портреты, которые можно определить как портрет-«крупный план». «Лицом к лицу» оказываемся мы с необыкновенными людьми, с теми, кто оставил  и оставляет на этой земле частицу своего таланта, вдохновения, любви. Максимально приближая к нам лица, почти отказываясь от мелочей, Олег Вакулин создаёт образы  мощные, находя для каждого героя выразительные детали, смело соединяя живопись и графику, «лицом к лицу» пытаясь разглядеть главное, словно откликнувшись на призыв Булата Окуджавы:

Вы, как судьи, нарисуйте наши судьбы,

Наше лето, нашу зиму и весну...

Ничего, что мы чужие, вы рисуйте!

Я потом, что непонятно, объясню.

В портрете Беллы Ахмадулиной глаза, как будто наполненные слезами, чуть опущенные уголки губ, – и вот перед нами образ обнажённый и ранимый. Только чистый лист бумаги, нежно касаясь лица, ждёт, когда на нём появятся строки: «…по улице моей который год звучат шаги – мои друзья уходят…». Нежная печаль звучит в живописном фоне из лунных фиолетовых отблесков и золота солнца.

Из драгоценного фона светящихся кристаллов проявляется образ Булата Окуджавы, в облике которого звучит что-то шекспировское, а с приоткрытых губ уже слетают слова новых стихов: «Судьба, судьбе, судьбы, судьбою, о судьбе…».

В отличие от Беллы Ахмадулиной и Булата Окуджавы, как будто погружённых в свои мысли и не замечающих зрителей, Александр Розенбаум чуть прищуренными хитрыми глазами смотрит прямо на нас. Лицо, напоминающее живописную палитру, выступает из графики чёрно-белых острых многоугольников, и жёсткость граней, – как острые рифмы и удары аккордов: «Я помню давно, учили меня отец мой и мать...».

Майя Плисецкая, словно богиня, рождённая из лазури моря и прозрачности неба, смотрит на нас, и в её глазах с крылатыми ресницами – стихия танца, а в гордой осанке – царственность небожительницы.

То ли яркий луч софита, то ли свет вдохновения прямо из космоса врывается в пространство портрета Петра Фоменко, а он сам, похожий на любопытного волшебника, выглядывает из-за театрального занавеса. Куда он смотрит? Может быть в зрительный зал, чтобы спросить: «Ну как, удивил я вас?».

Только в портрете Владимира Высоцкого появляются руки, всей мощью натягивающие струны, и вот уже две порванные… Лицо с трагическими заломами морщин и сильные руки соединяются в скульптурный портрет на фоне цветного марева, которое при близком и внимательном рассмотрении напоминает переплетения миллиарда нитей.

Два портрета – особые на выставке. Портрет Татьяны Сельвинской – художника, друга, учителя. Лицо в обрамлении бесконечных мягких тканей, так ею любимых, глаза с поволокой, спокойно и внимательно смотрящие в глаза собеседнику, и слышится её красивый голос: «Быть молодым наперекор всему, Лишь с крика перейти на шёпот…». Портрет Ильи Сельвинского можно назвать портретом-судьбой: в пламенеюще-красном фоне – ярость и яркость времени, в глазах – бесстрашие и твёрдость характера. В композицию, где практически всё пространство занимает лицо, художник вписывает программные произведения Ильи Сельвинского: поэма «Улялаевщина», которую в 1920-е годы под музыкальное сопровождение в эстетике театра «Синей блузы» исполнял артист-эксцентрик и шансонье Михаил Савояров; стихотворная поэма «Записки поэта» и работа по теории стиха «Студия стиха», роман в стихах «Пушторг» и пьеса в стихах «Командарм 2».

На выставке «Лицом к лицу»  более ранние по времени создания картины, объединены темой музыки: три известнейших музыкальных произведения Бетховена, Паганини, Баха. Из лунного света возникают, еле угадываются силуэты мужчины и женщины, в плавности линий слышится мелодия «Лунной сонаты», а фактурные мазки, словно неровная поверхность луны. Кто видел луну? Я нет. Но, возможно, она именно такая. А мелодия Баха, по-настоящему звучит в этих устремлённых вверх потоках цвета, вызывая ассоциации с трубами органа. «Каприз № 24» Паганини, который исполняли и исполняют музыканты всего мира, теперь обрёл и живописное прочтение: темпераментные диагонали цвета, рождающиеся внизу, устремляются куда-то вверх и превращаются в солнечно-золотые всполохи.

Татьяна Сельвинская, сама любящая всевозможные творческие эксперименты, с радостью принимает и поддерживает своих учеников, которые находят свой стиль, становятся самостоятельными и непохожими на других художников. Так, она с восторгом приняла и поиски Олега, когда он в работе «Танец дервиша» (2013 г.) очень органично соединил живописную стихию с линеарностью и строгостью графики. Через какое-то время родилась картина «Лезгинка» (2015 г.), выполненная в такой же стилистике. Теперь эти работы, написанные с промежутком в два года, соединяются в диптих. Впрочем, почему-то мне кажется, что этот диптих со временем превратится в большой цикл. Точно так же, как и галерея портретов будет расширяться.

Олег Вакулин – художник молодой. Но, наблюдая его творчество, а он уже участник нескольких выставок, обращает на себя внимание главная творческая черта – стремление к глубине, символизм образов, сложность тем. Для него характерен не конкретно-бытовой взгляд на мир, а взгляд философа. Мы видим это и в портретах, и в музыкальной серии, и конечно, в двух представленных на выставке картинах: «Рождение-Жизнь-Смерть» (2013 г.) и «Жизнь-Смерть-Вечность» (2013 г.). Вечная тема в первой работе представлена через конкретный образ. Арена цирка – своеобразный символ круга жизни. А в другой работе замкнутый круг жизни разрывается, и плавная линия жизни обретает бесконечность.

Лицом к лицу, наедине с произведениями художник пребывает в мастерской. Каждая выставка для художника волнующий момент, здесь он оказывается лицом к лицу со своим зрителем. Глаза художника – его картины. Так можно ли приблизившись лицом к лицу, разглядеть друг друга? У Юрия Левитанского есть прекрасные строки:

Всего и надо, что вглядеться - Боже мой!

Всего и надо, что внимательно вглядеться,

И не уйдешь, и никуда уже не деться

От этих глаз, от их внезапной глубины...

Мне действительно уже не забыть этих глаз: печальных и распахнутых, хитрых и мудрых, трагических и лукавых...

А вам?

Заведующая отделом

научно-просветительской работы

ГЦТМ им. А.А. Бахрушина,

искусствовед Татьяна Батова